ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ В ПЬЕСЕ А.П.ЧЕХОВА "ВИШНЕВЫЙ САД".

   Своей последней пьесе Чехов дал подзаголовок "комедия". Но в первой
постановке Московского художественного театра еще при жизни автора
пьеса предстала тяжелой драмой, даже трагедией. Кто же прав? Нужно
иметь в виду, что драма _ это литературное произведение, рассчитанное
на сценическую жизнь. Только на сцене драма обретет полноценное
бытование, выявит все заложенные в ней смыслы, в том числе получит
и жанровую определенность, поэтому последнее слово в ответе на
поставленный вопрос будет принадлежать театру, режиссерам и
актерам. В то же время известно, что новаторские принципы Чехова-
драматурга воспринимались и усваивались театрами с трудом, не сразу.
Хотя мхатовская, освященная авторитетом Станиславского и
Немировича-Данченко традиционная интерпретация "Вишневого сада"
как драматической элегии закрепилась в практике отечественных
театров, Чехов успел высказать "своему" театру недовольство,
неудовлетворенность их трактовкой его лебединой песни.
"Вишневый сад" рисует прощание хозяев, теперь уже бывших, с их
родовым дворянским гнездом. Тема эта неоднократно освещалась в
русской литературе второй половины XIX века и до Чехова и
трагедийно-драматически и комически. В чем особенности чеховского
решения этой проблемы?
Во многом оно определяется отношением Чехова к уходящему в
социальное небытие дворянству и идущему ему на смену капиталу,
которое он выразил в образах соответственно Раневской и Лопахина. В
обоих сословиях и их взаимодействии Чехов видел преемственность
носителей отечественной культуры. Дворянское гнездо для Чехова
прежде всего очаг культуры Конечно, это еще и музей крепостного
права, и об этом говорится в пьесе, но Чехов видит в дворянской
усадьбе все-таки в первую очередь культурное гнездо. Раневская_ его
хозяйка и душа дома. Именно поэтому, несмотря на все ее легкомыслие
и пороки (многие театры представляют, что она стала в Париже
наркоманкой), к ней тянутся люди. Вернулась хозяйка, и дом ожил, в
него потянулись уже, кажется, навсегда покинувшие его прежние
обитатели.
Лопахин под стать ей. Он чувствителен к поэзии в широком смысле
этого слова, у него, как говорит Петя Трофимов, "тонкие, нежные
пальцы, как у артиста... тонкая нежная душа". И в Раневской он
чувствует такую же, родственную душу. Пошлость жизни наступает на
него со всех сторон, он приобретает черты ухаря-купца, начинает
кичиться своим демократическим происхождением и бравировать
некультурностью (а это считалось престижным в тогдашних "передовых
кругах"), но и он ждет Раневскую, чтобы около нее очиститься, снова
выявить в себе художественно-поэтическое начало. Такое изображение
капитализма опиралось на реальные факты. Ведь многие русские купцы
и капиталисты, разбогатевшие к концу века, проявили интерес и заботу
о культуре. Мамонтов, Морозов, Зимин содержали театры, братья
Третьяковы основали картинную галерею в Москве, купеческий сын
Алексеев, взявший сценический псевдоним Станиславский, принес в
Художественный театр не только творческие идеи, но и отцовское
богатство, и весьма немалое. Лопахин _ капиталист иного пошиба.
Поэтому и не удалась его женитьба на Варе, они не пара друг другу:
тонкая, поэтическая натура богатого купца и приземленная, буднично-
обыденная, целиком ушедшая в прозу жизни приемная дочь Раневской.
И вот наступает очередной социально-исторический перелом русской
жизни. Дворяне выбрасываются из жизни, их место занимает
буржуазия. Как ведут себя хозяева вишневого сада? По идее, надо
спасать себя и сад. Как? Социально переродиться, тоже стать буржуа,
что и предлагает Лопахин. Но для Гаева и Раневской это значит
изменить себе, своим привычкам, вкусам, идеалам, жизненным
ценностям. И поэтому они молчаливо отвергают предложение
Лопахина и бесстрашно идут навстречу своему социальному и
жизненному краху. В этом отношении глубокий смысл несет в себе
фигура второстепенного персонажа _ Шарлотты Ивановны. В начале 2
акта она говорит о себе: "У меня нет настоящего паспорта, я не знаю,
сколько мне лет... откуда я и кто я _ не знаю... Кто мои родители,
может, они не венчались... не знаю. Так хочется поговорить, а с кем...
Никого у меня нет... Все одна, одна, никого у меня нет и... и кто я,
зачем я, неизвестно". Шарлотта олицетворяет будущее Раневской _ все
это скоро ждет хозяйку имения. Но и Раневская, и Шарлотта по-
разному, конечно, проявляют удивительное мужество и даже
поддерживают бодрость духа в ддругих, потому что для всех персонажей
пьесы с гибелью вишневого сада кончится одна жизнь, а будет ли
другая _ весьма гадательно.
Бывшие хозяева и их окружение (т.е. Раневская, Варя, Гаев, Пищик,
Шарлотта, Дуняша, Фирс) ведут себя смешно, а в свете
надвигающегося на них социального небытия глупо, неразумно. Они
делают вид, что все идет по-прежнему, ничего не изменилось и не
изменится. Это обман, само- и взаимообман. Но этим они единственно
могут противостоять неизбежности неотвратимого рока. Лопахин скорее
искренне горюет, он не видит в Раневской и даже в третирующем его
Гаеве классовых врагов, для него это дорогие, милые ему люди.
Общечеловеческий, гуманистический подход к человеку доминируют в
пьесе над сословно-классовым. Особенно сильна борьба этих двух
подходов в душе Лопахина, что видно из его заключительного монолога
3 акта.
А как ведет себя в это время молодежь? Плохо! У Ани в силу ее
малолетства самое неопределенное и в то же время радужное
представление об ожидающем ее будущем. Она в восторге от болтовни
Пети Трофимова. Последнему хотя и 26 или 27 лет, но он считается
молодым и, похоже, превратил свою молодость в профессию. Иначе
объяснить его инфантильность и _ самое удивительное _ общее
признание, которым он пользуется, нельзя. Раневская жестоко, но
справедливо выбранила его, в ответ он упал с лестницы. Его красивым
призывам верит только Аня, но ее, повторим, извиняет ее молодость.
Гораздо больше того, что он говорит, Петю характеризуют его калоши,
"грязные, старые".
Но нас, знающих о кровавых социальных катаклизмах, сотрясавших
Россию в XX веке и начавшихся буквально сразу после того, как
отгремели аплодисменты на премьере пьесы и умер ее создатель, слова
Пети, его мечты о новой жизни, подхваченное Аней желание насадить
другой сад _ нас все это должно привести к более серьезным выводам о
сущности образа Пети. Чехов всегда был равнодушен к политике, как
революционное движение, так и борьба с ним прошли мимо него. Но
вот в спектакле А.Трушкина Петя появляется в ночной сцене 2 акта в
студенческой фуражке и тужурке и... с револьвером, чуть ли не
обвешанный гранатами и пулеметными лентами. Размахивая всем этим
арсеналом, он выкрикивает слова о новой жизни так, как выступали
комиссары на митингах пятнадцатью годами позже. И при этом он
очень напоминает другого Петю, точнее, Петрушу, как называют Петра
Степановича Верховенского в романе Достоевского "Бесы" (видимо,
недаром фамилия чеховского Пети образована из отчества отца
Петруши _ либерала 40-х годов Степана Трофимовича Верховенского).
Петруша Верховенский _ первый в русской и мировой литературе образ
революционера-террориста. Сближенье обоих Петь небезосновательно.
Историк нашел бы в речах чеховского Пети и эсеровские мотивы, и
социал-демократические нотки.
Глупая девочка Аня верит этим речам. Другие персонажи
посмеиваются, иронизируют: слишком большой недотепа этот Петя,
чтобы его бояться. Да и сад вырубил не он, а купец, желающий
устроить на этом месте дачи. Чехов не дожил до других дач, устроенных
на просторах его и нашей многострадальной родины продолжателями
дела Пети Трофимова (или Верховенского?) на многочисленных
островах архипелага ГУЛАГ. К счастью, "жить в эту пору прекрасную"
не пришлось и большинству персонажей "Вишневого сада".
Как уже говорилось, для Чехова характерна объективная манера
повествования, в прозе его голос не слышен. В драме услышать
собственно авторский голос вообще невозможно. И все-таки _ комедия,
драма или трагедия "Вишневый сад"? Зная, как Чехов не любил
определенность и, следовательно, неполноту охвата жизненного
явления со всеми его сложностями, следует осторожно ответить: всего
понемногу. Последнее слово и в этом вопросе все-таки скажет театр.