ОБРАЗ АВТОРА И ГЕРОЯ В РОМАНЕ ПУШКИНА "ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН".

   "Евгений Онегин", пожалуй, самое трудное для понимания
произведение русской литературы. Про него не скажешь словами
Твардовского: "Вот стихи, а все понятно, все на русском языке". Язык
этого романа (в широком смысле, не только лингвистическом) очень
труден для современного читателя. Не понимали этот язык и
современники поэта. Однако они верно уловили, что художественный
нерв "Евгения Онегина", средоточие творческих задач, поставленных
Пушкиным перед собою, связаны с формой повествования или формой
авторского присутствия в тексте.
Поначалу, после выхода отдельного издания первой главы,
современники решили, что Пушкин подражает байроновскому "Дон
Жуану". Действительно, повествователь "Евгения Онегина"
перескакивает с предмета на предмет, говорит много необязательного
("светская болтовня"), и все это обильно приправлено шутками и
иронией, так что понять мысль автора невозможно, да и облик автора
получается каким-то несерьезным. В конце 1 главы Пушкин пишет:
"Перечитал все это строго: /Противоречий очень много,/ Но исправлять
их не хочу". Признание принципиальное, ибо здесь сам автор
обозначил ведущий принцип построения своего романа в стихах. Этот
принцип - противоречие. Например, 5 строфа 1 главы весьма
критически оценивает уровень образованности Онегина, но затем идет
перечисление "всего, что знал еще Евгений", и в 8 строфе делается
вывод, что знал он не так уж и мало. Но главное противоречие всего
романа и особенно 1-й, ключевой главы - соотношение личности
Онегина и личности этого самого Я. от лица которого ведется все
повествование. Строфы XV - 1 позволяют заключить, что Онегин и Я,
как говорит народ, два сапога пара, близкие по духу, романтически
настроенные друзья. Но строфа V решительно объявляет, что "Всегда я
рад заметить разность/ Между Онегиным и мной... Как будто нам уж
невозможно писать поэмы о другом/, Как только о себе самом".
Откуда берутся эти противоречия и почему автор их "терпит"? Дело в
том, что на протяжении текста романа значение местоимений 1-ого
лица (я, мне, мной, и т.п.) все время меняется. В одних случаях они
обозначают автора-поэта, пишущего роман об Онегине и других
персонажах. Вспомните все многочисленные рассуждения о литературе,
ее истории, теории и практике сочинительства. В других случаях Я
обозначает реального человека, который параллельно написанию
романа об Онегине живет своей, "биографической" жизнью Пушкина,
которая теперь нам хороша известна, да и многим первым читателям
была знакома. Таковы, например, три последние строфы 1 главы. И
наконец, в ряде эпизодов первой главы Я обозначает некоего
вымышленного персонажа, безымянного знакомого Онегина по
петербургскому свету.
В результате получился очень сложный текст, совмещающий в себе все
три мира, причем переходы из одного мира в другой происходят
мгновенно, в пределах двух соседних строчек, без всякого
предуведомления со стороны "автора". Вот 2 строфа - первая
"авторская" (в 1-ом - внутренний монолог Онегина). "Друзья Людмилы
и Руслана! С героем моего романа..." - здесь Я - поэт представляет
героя своего нового творения. "Онегин, добрый мой приятель, Родился
на брегах..." - перед нами Я - вымышленный безымянный персонаж,
человек онегинского круга (вряд ли Пушкин стал бы смешивать свою
реальность поэта и человека с вымышленной, иллюзорной
"реальностью" романных персонажей). "Или блистали, мой читатель..." -
опять Я - поэт, имеющий читателя. "Там некогда гулял и я: Но вреден
север для меня" - с пушкинским примечанием, глухо намекающим, что
реальный "биографический" человек находится сейчас в южной ссылке.
В результате такого построения романный текст все время меняется,
объекты описания то и дело оборачиваются разными сторонами,
описываются с разных точек зрения. Текст "Евгения Онегина"
заключает в себе целых три художественных мира, лежащих рядом,
часто переходящих один в другой самым незаметным образом и тем не
менее нигде не смешивающихся, не путающихся друге другом.